Личность и деятельность Ленина окружена мифами и легендами, к фабрикации которых приложили руку не только те, кто встал у власти в Советском Союзе после смерти Владимира Ильича и масштабной зачистки рядов большевистской партии, но и в немалой степени те, кто сами стали жертвами этой зачистки, потерпев поражение во внутрипартийной борьбе.
Именно в среде последних сформировался миф о Ленине, как о последовательном борце со сталинской бюрократизацией партии, миф, получивший своё развернутое отражение в работах бывшего «большевика №2» – Льва Троцкого периода его третьей эмиграции. Если верить бывшему наркомвоенмору Советской республики и его прошлым и нынешним адептам, в своих последних статьях и письмах Ленин представил целую программу борьбы против зарождающейся и рвущейся к господству бюрократической касты.
Но что же на самом деле предлагал лидер Октябрьской революции для «борьбы с бюрократией»? Если коротко, то всего ничего: пополнить ЦК и ЦКК правящей партии, а также наркомат рабоче-крестьянской инспекции парой сотен представителей рабочего класса, да поменять на посту генерального секретаря одного вельможу – грубого на другого – более лояльного.
Что реально могла изменить реализация предложений Ленина? Управленческий аппарат советского государства и так формировался из представителей рабочего класса и беднейшего крестьянства. Но рабочий и батрак, усевшиеся в чиновничьи кресла, тут же перестают быть рабочим и батраком, превращаясь в «государевых людей», неважно, как называется государь, которому они служат. Отныне их деятельность регламентируется указаниями вышестоящего начальства, как принято в любой чиновничьей структуре, а не диктуется интересами класса, к которому они ранее принадлежали. А опасность, исходившая от Сталина, определялась не столько чертами его характера (Троцкий, как известно, тоже был далеко не либералом), сколько той, по справедливому замечанию Ленина, «необъятной властью», которую приобретал чиновник, занимавший должность генерального секретаря. Но вместо ликвидации в принципе такой должности Ленин ограничился предложением всего лишь сменить её персонализацию.
Вот, пожалуй, и всё, что осталось к концу жизни у автора «Государства и революции», когда-то предлагавшего немедленно после победы предоставить всем рабочим право контроля и надзора, сделать всех поголовно рабочих «бюрократами», чтобы больше не было настоящих бюрократов, и научить каждую кухарку управлять государством.
Но сменив со временем шалаш в Разливе на кабинет в Кремле, Ленин забыл о своих обещаниях. Теперь уже не все рабочие и не все кухарки имели право контролировать госаппарат и учиться управлять государством, а только избранные, наиболее достойные с точки зрения самого госаппарата. А большинство рабочих и кухарок, не удостоившихся подобной чести, так и остались стоять перед станками и кухонными плитами, то есть заниматься тем же, чем они занимались при помещиках и капиталистах, с той лишь разницей, что получать приказы они теперь стали не от приказчиков и управляющих, поставленных буржуазией, а от директоров, назначенных Совнаркомом.
«Мне думается, что 50-100 членов ЦК наша партия вправе требовать от рабочего класса и может получить от него без чрезмерного напряжения его сил», – эта фраза Ленина из «Письма к съезду», хотел того её автор или нет, достаточно лицемерна. К тому времени уже никто, в том числе сам рабочий класс, не оспаривал права партии требовать что угодно и от кого угодно. За рабочий класс теперь решала партия. Пока ещё партия, поскольку в скором времени это право останется только у высшего руководства партии, а затем и вообще только у высшего руководителя.
«Профессиональные революционеры», большинство из которых ни дня не трудились по рабочей специальности и вообще никогда не работали по найму, присвоили себе исключительное право выражать классовые интересы рабочих, рассматривая последних как ведомую массу, как материал, из которого можно лепить что угодно в соответствии с очередным колебнутием партийной линии.
Вопросов нет, государственный аппарат, созданный партией большевиков после революции, продемонстрировал высочайшую эффективность в борьбе с контрреволюцией. Но разгром контрреволюции не означает ещё победы социализма. Строительство нового общества, эгалитарного по своей сути, невозможно без активного и равноправного участия всех членов общества, в первую очередь рабочих. Никакие, даже самый правильные партии и самые мудрые вожди не в состоянии заменить свободного от бюрократического контроля творчества миллионов. С другой стороны, как показала история нашей страны, любая, даже первоначально самая эффективная, система вырождается в свою противоположность в отсутствие контроля со стороны того класса, которому эта система призвана служить.